Все грани мира - Страница 60

На следующий вечер игра продолжалась в той же компании, однако фортуна отвернулась от меня, и я просадил большую часть своего вчерашнего выигрыша. Но вот у меня на руках оказался отличная карта, и я рискнул поставить на кон все оставшиеся деньги. Упали все игроки, кроме одного богатого араба с далёкой Грани, который за время недолгого пребывания в Альбине сорил деньгами с такой лёгкостью, словно был самим Крезом. Этот араб, не припомню теперь его имени, ещё выше поднял ставки, чего, честно признать, я никак не ожидал. Сумма была просто фантастическая, а у меня не осталось ни гроша. Я был в отчаянии, потому как знал, что никто не ссудит мне таких денег — всем здешним завсегдатаям было известно, что я очень неохотно возвращаю долги, а нередко и вовсе отказываюсь их возвращать. А проклятый араб не хотел принимать никаких чеков или расписок, он требовал только наличные.

Я чувствовал, что верный выигрыш выскальзывает из моих рук… как вдруг увидел за тем же столом в углу зала своего вчерашнего знакомого в чёрном камзоле и тотчас бросился к нему с просьбой о займе. Немного подумав, он выложил на стол пачку кредитных билетов королевского казначейства и свёрнутый лист бумаги. Он заявил, что согласен ссудить мне эти деньги, если я при свидетелях письменно поклянусь бессмертием своей души, что сыграю с ним одну игру на любую предложенную им ставку, а в случае моей смерти это обязательство перейдет к моему сыну. Требование было странным, но при виде денег я совершенно потерял голову и без раздумий согласился. Надо отметить, что я взял остро отточенное перо так неудачно, что исхитрился уколоть себе палец. Человек в чёрном забрал мою расписку, а взамен вручил мне деньги. Когда мы с арабом открыли карты, то оказалось, что я выиграл. Я сразу вернул незнакомцу долг, после чего он ушёл и больше в том игровом доме не появлялся.

С того вечера минуло пять лет. Я не отличаюсь долгой памятью и со временем совсем позабыл о человеке в чёрном и о данном ему обещании. Но в один далеко не прекрасный день он сам напомнил мне о своём существовании. Как раз тогда я был в нашем дворце в Альбине, куда приехал решать судебные тяжбы с соседями, и мне доложили, что со мной хочет встретиться некий Женес де Фарамон де Торлор. Я никак не мог вспомнить человека с этим именем, но, зная свою привычку в стельку пьяным заводить знакомство с самыми разными людьми и приглашать их в гости, я согласился принять его.

Это был мой кредитор — только теперь на нём был не чёрный камзол с чёрным плащом, а длинная чёрная сутана с капюшоном. Без предисловий он напомнил о моём обещании и предложил сыграть одну игру, ставкой в которой будет моя душа. Я был просто ошарашен и не мог произнести ни слова. Он же показал мне подписанную моей кровью расписку и заметил, что в случае отказа вправе забрать мою душу и без игры, а сама игра лишь даёт мне шанс всё исправить. Не отличаясь особой тупостью, я мигом смекнул, что это только начало той западни, в которую меня заманивают слуги Сатаны, но всё же уступил своей пагубной натуре игрока и согласился сыграть.

Разумеется, я проиграл. Женес улыбнулся и сказал, что с этого момента „повелитель“ передаёт меня в его полное распоряжение, и если я не выполню хоть одно из его желаний, то отправлюсь прямиком в Преисподнюю, а это желание всё равно выполнит за меня мой сын. Вот какие на самом деле были условия договора, который я подписал своей кровью, перемешанной с чернилами, во время праздника весны 1968 года!..

За прошедшие полгода я сотворил столько грехов, что теперь мне в любом случае обеспечено самое жуткое место в аду. Я беспрекословно исполнял самые чудовищные желания Женеса, каждый раз надеясь, что его воспалённая фантазия вот-вот иссякнет. Но то, что он потребовал сегодня, превзошло мои самые страшные ожидания. Он пожелал, чтобы я отдал ему души своих внуков — твоих ещё не родившихся детей, сынок! При этом Женес снова напомнил мне, что желание, которое я откажусь исполнить, в соответствии с договором станет твоим обязательством.

Не знаю, насколько это правомочно в подобных сделках, но боюсь, что лукавый всё предусмотрел. Думаю, он не потребовал твою душу только потому, что ты родился ещё до заключения нашего договора, и я не имел права распоряжаться твоей судьбой. Однако есть ещё слабая надежда, что Женес обманывает меня, пытаясь хитростью добыть себе новых рабов. Так оно или нет, но я решил, что лучше поздно, чем никогда, и ответил Женесу отказом. Он велел мне приготовиться к встрече с „повелителем“ и заметил, что это всё равно не спасёт моих внуков.

Мои дни на этом свете уже сочтены, и правду сказать, я с нетерпением ожидаю конца. Не думаю, что в аду мне будет хуже, чем сейчас. Я не прошу у тебя прощения, сынок, ибо знаю, что моим поступкам нет ни прощения, ни оправдания. Я лишь прошу тебя быть осторожным. Прощай, сынок. Да пребудет с тобой Тот, чьё имя мне, грешнику, не положено поминать.

Дочитав письмо до конца, я положил последний листок на стол и посмотрел на герцога. Человеку, сидевшему передо мной, было лишь сорок лет, а выглядел он на все шестьдесят. Ему пришлось искупать грехи своего отца и принять на себя всю тяжесть веками выношенной мести. Он платил за то, что его далёкий предок, являясь лишь слепым орудием высших сил, вступил в противоборство с чёрным магом, и впоследствии это переросло в личный конфликт, вмешаться в который не могли даже те, кто решает судьбы человечества. Насколько я понял, тот, за кого в 1067 году сражался Бодуэн де Бреси, смог защитить его род лишь до тех пор, пока не наступили последние тридцать три года тысячелетия.